Неточные совпадения
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я
дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я
дура. Образумиться
не могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
— Вообразить
не могла, что среди вашего брата
есть такие… милые уроды. Он перелистывает людей, точно книги. «Когда же мы венчаемся?» — спросила я. Он так удивился, что я почувствовала себя калуцкой
дурой. «Помилуй, говорит, какой же я муж, семьянин?» И я сразу поняла: верно, какой он муж? А он — еще: «Да и ты, говорит, разве ты для семейной жизни с твоими данными?» И это верно, думаю. Ну, конечно, поплакала.
Выпьем. Какая это прелесть, рябиновая!
От этого
дура никогда
не может быть красавицей, а дурная собой, но умная женщина часто блестит красотой.
Опять-таки заметь, что я совсем
не называю ее
дурой; напротив, тут своего рода ум, и даже презамечательный ум; впрочем, ты уму-то,
может быть,
не поверишь…
— Вы на меня
не сердитесь, я
дура, ничего
не стою… и Алеша,
может быть, прав, очень прав, что
не хочет к такой смешной ходить.
— Настя, какая ты
дура, — произнес он наконец твердо и
не горячась, — какой же
может быть у Катерины ребеночек, когда она
не замужем?
— Вот мы теперь хорошо знаем друг друга, — начала она, — я
могу про вас сказать, что вы и хорошие работницы, и хорошие девушки. А вы про меня
не скажете, чтобы я
была какая-нибудь
дура. Значит, можно мне теперь поговорить с вами откровенно, какие у меня мысли. Если вам представится что-нибудь странно в них, так вы теперь уже подумаете об этом хорошенько, а
не скажете с первого же раза, что у меня мысли пустые, потому что знаете меня как женщину
не какую-нибудь пустую. Вот какие мои мысли.
Мать,
не понимая глупого закона, продолжала просить, ему
было скучно, женщина, рыдая, цеплялась за его ноги, и он сказал, грубо отталкивая ее от себя: «Да что ты за
дура такая, ведь по-русски тебе говорю, что я ничего
не могу сделать, что же ты пристаешь».
— Это она второй раз запивает, — когда Михайле выпало в солдаты идти — она тоже запила. И уговорила меня,
дура старая, купить ему рекрутскую квитанцию.
Может, он в солдатах-то другим стал бы… Эх вы-и… А я скоро помру. Значит — останешься ты один, сам про себя — весь тут, своей жизни добытчик — понял? Ну, вот. Учись
быть самому себе работником, а другим —
не поддавайся! Живи тихонько, спокойненько, а — упрямо! Слушай всех, а делай как тебе лучше…
— Да-с. Все смеялась она: «Жена у тебя
дура, да ты ее очень любишь!» Мне это и обидно
было, а кто ее знает, другое дело:
может, она и отворотного какого дала мне. Так пришло, что женщины видеть почесть
не мог: что ни сделает она, все мне
было не по нраву!
Представь себе: он должен
был жениться на
дуре, которая
не может отличить правую руку от левой, жениться, потому что иначе ему предстояло оставаться без места на неопределенное время.
И французский язык, и что я большая
дура, и что содержательница нашего пансиона нерадивая, глупая женщина; что она об нашей нравственности
не заботится; что батюшка службы себе до сих пор
не может найти и что грамматика Ломонда скверная грамматика, а Запольского гораздо лучше; что на меня денег много бросили по-пустому; что я, видно, бесчувственная, каменная, — одним словом, я, бедная, из всех сил билась, твердя разговоры и вокабулы, а во всем
была виновата, за все отвечала!
Обедают
не вместе, а как попало, кто раньше пришел; да и кухня
не вместила бы всех разом. Я попробовал щей, но с непривычки
не мог их
есть и заварил себе чаю. Мы уселись на конце стола. Со мной
был один товарищ, так же, как и я, из дворян. [Со мной
был один товарищ, так же, как и я, из дворян. — Это
был сосланный вместе с Достоевским в Омск на четыре года поэт-петрашевец С. Ф.
Дуров (1816–1869).]
Я и отца его знал, и тот
был дурак, и мать его знал — и та
была дура, и вся родня их
была дураки, а и они на этого все дивовались, что уже очень глуп: никак до десяти лет казанского мыла от пряника
не мог отличить.
— Ну, встреча! черт бы ее побрал. Терпеть
не могу этой
дуры… Помните, сударь! у нас в селе жила полоумная Аксинья? Та вовсе
была нестрашна: все, бывало,
поет песни да пляшет; а эта безумная по ночам бродит по кладбищу, а днем только и речей, что о похоронах да о покойниках… Да и сама-та ни дать ни взять мертвец: только что
не в саване.
Нил. За хлеб-соль вашу я платил трудом и впредь платить
буду, а воле вашей подчиняться
не могу. Вы вон хотели женить меня на
дуре Седовой, потому только, что за нею десять тысяч приданого. На что мне ее нужно? А Полю я люблю… Давно люблю и ни от кого это
не скрывал. Всегда я жил открыто и всегда
буду так жить. Укорять меня
не в чем, обижаться на меня
не за что.
Бригадирша. Да ты,
может быть, опять шутить станешь! То-то, ради Бога,
не введи ты меня в
дуры.
—
Дура! Противу солнца тени
быть не может, оно всякую тень прободеет. Раз! А бог — утверждается — светлый, — какая от него тень? Два! Кроме того — в небе везде пустота одна, — откуда в пустоте тень появится? Три.
Дура она неповитая…
— Всем он вас, Виктор Павлыч, погубит, решительно всем; навек
не человеком сделает, каким уж вы и
были: припомните хорошенько, так,
может быть, и самим совестно
будет! Что смеетесь-то, как над
дурой! Вам весело, я это знаю, — целоваться, я думаю,
будете по вашим закоулкам с этими погаными актрисами. По три дня без куска хлеба сидела от вашего поведения. Никогда прежде
не думала получить этого. — Бабы деревенские, и те этаких неприятностей
не имеют!
— Ты все, мамочка, меня обижаешь; как над какой-нибудь
дурой все смеешься. Изменял несколько раз, так уж, конечно, жена
не может нравиться.
Не скучайте, Виктор Павлыч!
Может быть, нынешнюю зиму бог и приберет меня,
будете свободны — женитесь, пожалуй! Возьмете молоденькую, а я
буду лежать в сырой земле.
Анна Петровна.
Дура она его, а
не любовница! Замолчи!
Может быть, еще можно поправить… Платонов из-за одного только поцелуя или пожатия руки в состоянии поднять шум… До крупного у них дело
не доходило еще! Я в этом уверена…
— Иное?.. Да что ж иное? Затц говорила… что у этого… у Полоярова… Но ведь Затц
дура… она врет это… этого
быть не может, — с одышкой сказал наконец Лубянский.
— Стало
быть, вот ты какая новейшая женщина; добрая жена радовалась бы, что ее муж
не с какими-нибудь вертопрашными женщинами знаком, а дружит с женщиной честнейшею и прекрасною, с такою женщиной, у которой
не было, да и нет и
не может быть супирантов, а тебе это-то и скверно.
Дура ты, сударыня!
Федя. А ты чего к нему пристала? Ему невмочь, а ты… бабьи глупости… Он из праведности
не может тебе грубое слово вымолвить, а ты обрадовалась, рада, что он тебя,
дуру, слушает… Спи, дедусь,
не слушай! Пущай болтает, а ты наплюй. Бабий язык — чертово помело, выметет из дому хитреца и мудреца. Наплюй… (Всплескивает руками.) Да и худой же ты, братец ты мой! Страсть! Чисто как ни на
есть мертвый шкилет! Никакой живности! Ай и впрямь помираешь?
— О, святая простота, по делу… Знаем мы, какие дела
могут быть с Антуанеткой…
Дура… Строй рога, Савин молод, красив…
не такой чумазый как твой… — настаивали подруги…
Может быть, гораздо жалче, — что мы,
дуры, делаемся матерями
не зная зачем; оттого только, что гвардейскому адъютанту понравятся наши"перси".
— Мы
можем тут с тобой обстряпать хорошее дельце. — заметил Талицкий. — Эта идеальная
дура Хомутова графу совсем
не под пару, он, слышно, любит бойких баб. Теперь, конечно, в ней ему нравится ее наивность, но помяни мое слово, она ему скоро надоест, тебе бы самый раз
быть графиней Аракчеевой… чай,
не отказалась бы…
— Постой, Алеша, — говорит диакон. — Постой,
дура,
не сердись!
Не ты один, и я, брат, в накладе! Подходит сейчас после обедни к грахву отец Кузьма и спрашивает: «А какого вы понятия о голосе диакона, ваше сиятельство?
Не правда ли, совершеннейшая октава?» А грахв-то, знаешь, что выразил? Конплимент! «Кричать, говорит, всякий
может.
Не так, говорит, важен в человеке голос, как ум». Питерский дока! Атеист и
есть атеист! Пойдем, брат сирота, с обиды тарарахнем точию по единой!
— Не-е-т, миленький, — протянула она. —
Не на
дуру напал. Я купцов-то этих достаточно насмотрелась: награбит миллионы, а потом даст целковый на церковь да и думает, что прав. Нет, миленький, ты мне всю церковь построй. Ты мне самое дорогое дай, что у тебя
есть, а то невинность!
Может, и невинность-то только потому и отдаешь, что самому
не нужна стала, заплесневела. Невеста у тебя
есть?